Перед ней стоит горелка, возле которой Люси держит аллюминевую старую закопченную ложку. Девушка считает секунды и ждет, когда можно будет погрузиться в транс, уйти в другой мир. Три, две, одна… Она рывком приближает её к себе и жадно вдыхает сладковато-горький запах, от которого кружится голова и мутнеет в глазах. Блаженство… Пальцы, наполовину закрытые вязаной тканью митенок, сжимают металлический черенок до боли в костяшках. По телу растекается слабость, ей хочется спать. Девушка опирается о стенку возле окна и смотрит на пейзаж. Деревья скалятся перед Люси в злобной усмешке, телеграфные столба кружатся, сталкиваются и расходятся, а на стекле расцветает корка гор, покрытая снегом. В ушах нарастает тихий ровный гул, из которого вырываются звуки, короткие и рваные, как из старого сломанного приемника. Резкий стук в дверь заглушается шумом внутри неё, голос проводника тонет в этом гуле. Мир исчезает, ускользая, как морок в мире снов. Почему-то она чувствует жареного мяса вперемешку с ароматами алкогольных паров. Должно быть, последствия вчерашней бурной ночи, которую она слишком плохо помнит. Или это в соседнем купе кто-то решил перекусить и выпить. Впрочем, ей все равно. Сейчас главное – новый мир. А он действительно достоин её внимания. Перед ней мелькают новые лица. Добрые. Умные. Красивые. Рыжеватый парень с темными глазами, странное выражение лица русалки в синем пальто, аловолосая дама-рыцарь в доспехе, больше похожем на жилет, старик с кружкой пива и покрасневшими щеками… И Люси улыбается, тянется к ним, стремясь коснуться этих замечательных людей, но чувствует лишь душный теплый воздух под тонкими бледными пальцами. Она недовольно фыркает и опускает руку. - Да больно надо, - обиженно бурчит Люси и недовольно смотрит в окно. Лица, снова лица. Разные. Да сколько можно! Ей надоело это все. Девушка выключает горелку. Ложка, непонятно когда отброшенная, лежит на полу, но она её не замечает. Перед глазами плывет стена. Она двигается волнами и пузырится, как на огне. Голова поворачивается к стеклу. Оно тоже пузырится. И на фоне пузырей девушка видит синие глаза и открытый в беззвучном для неё крике рот. Мужчина с диким отчаянием, горем и ненавистью смотрит на Люси и что-то говорит. Проклинает. В ушах отдается низкий громкий вопль. «Это ты во всем виновата!» Она не понимает, что ей говорят. Гул в ушах становится громче, а, значит, скоро Хартофилия уснет, как младенец и проснется только через пару часов с мигренью и пересохшим горлом. «Спать!» - приказывает мама, и Люси послушно закрывает глаза. Раз мама сказала, то это надо сделать… Когда Люси открывает глаза, то поезд стоит на месте. Она быстро складывает горелку, прячет ложку и, не оглядываясь, выходит из купе. Как будто боится увидеть лицо мужчины, измученное непонятно от каких чувств. Краем уха девушка слышит разговор проводниц, сплетничающих о последних новостях. Что-то о регулировщике и его сестре, которую придавило мостом. «Какие глупости», - думает она и тут же забывает об этом. До того, пока не увидит в газете статью об этом регулировщике и не наткнется на фотографию. То самое лицо… К сожалению, в тот день ей перестал помогать наркотик. Пришлось справляться самой. *** Ранним утром Люси снова садится на поезд. За ней послушно тащится очаровательный мальчик пяти лет с черными волосами и карими глазами, как у матери и молодой человек, пыхтя и негромко ругаясь. -Грей, не при ребенке же! – укоризненно произносит женщина при особо заковыристом и отборном ругательстве. - Мам, а что это слово значит? – любознательность малыша радует её, но в этот раз она явно лишняя. - Это тебе знать вовсе не нужно. Не правда ли, дорогой? - Ты, как всегда, права, - улыбается он и продолжает ругаться тише, чтобы никто не услышал. Но миссис Фуллбастер это уже не волнует. Она заходит в купе, устраивается на диванчике, терпеливо дожидаясь, пока сын устроится на коленях. Через стекло окна видны люди с чемоданами, снующие в непонятных направлениях и машинисты, торопливо доедающие свои завтраки перед отправкой. Бывшая Хартофилия привыкла к этой бестолковой, но очень милой суете. Муж хлопает дверью и ставит чемоданы рядом м собой, после чего устало откидывается на спинку диванчика. - Ты больше злился, - мирно замечает женщина, не отворачиваясь от окна. - Просто не надо было брать с собой половину гардероба, - беззлобно отвечает мужчина и подсаживается ближе. Он ожидает очередного замечания в духе «девушка должна быть готова ко всему», но его Люси не произносит. Вместо этого она широко улыбается и машет кому-то рукой. - Кого ты там увидела? - Знакомого. Знакомый махнул рукой в ответ и повернулся спиной, направляясь к пепельноволосой женщине с такими же синими глазами, как и у него. Она благодарна ему. Она благодарна его лицу, которое вытащило его из того, другого, ложного мира, в котором она пряталась. Ведь без него не было бы и настоящего. «Спасибо», - шевелит она губами и отворачивается от окна. Теперь вокзал её не интересует.
